«Самости» трудно примириться с волей Другого, с правами Другого, с самим бытием Другого. Это искушение всегда наготове. Кто не знает хрестоматийной фразы из пьесы Сартра «Взаперти»: «Ад — это другие»? Но здесь самое время вспомнить слова Иоанна Богослова: Кто говорит: «я люблю Бога, — а брата своего ненавидит, тот лжец; ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит? Всерьёз принять волю Бога, права Бога, бытие Бога, Его присутствие — право же, не легче. Для нашей «самости» это как смерть. Впрочем, почему же «как»? Смерть и есть — без метафор, без гипербол.
А если абсолютную инаковость Бога, то есть Его трансцендентность, нам почему-то всё же легче принять, чем весьма относительную, но непереносимую инаковость нашего собрата по принадлежности к роду человеческому, — уж не значит ли это, что с нами случилось наихудшее: что мы подменили Бога Живого — богом выдуманным?
Сергей Аверинцев
